Осталось три дня
Аппетит приходит не во время еды тогда он
уже свирепствует вовсю он приходит, когда кончаются деньги. Я получал
стипендию - двести девяносто рублей старыми бумажками, теперь это, конечно,
не двадцать девять... ну, скажем, пятьдесят... и деньги носил с собой,
в заднем кармане брюк. Когда нужна была бумажка, я вытаскивал из кармана,
что попадалось под руку, трешку или пятерку, если на современные деньги,
и никогда не считал, сколько их осталось. В один прекрасный
день я тянул руку в карман, рассеянно доставал деньгу, но что-то меня беспокоило
- я снова лез в карман - и понимал, что он пуст. Это происходило каждый
месяц, и все-таки каждый раз удивляло меня. Но нельзя сказать, чтобы я
огорчался. Обычно оставалось дней десять до стипендии. Ну, одна неделя
на разгоне : во-первых, совсем недавно ел досыта, а это поддерживает,
во-вторых, не все еще потратились и можно прихватить рубль, то есть, десятку
в те времена. И неделя пролетала без особых трудностей. А вот вторая, последняя,
была потрудней. Мы с приятелем жили примерно одинаково. У него отец
погиб на фронте, у меня умер после войны, и мы надеялись только на стипендию.
И с деньгами обращались одинаково, так что кончались они у нас одновременно.
Но мы не очень огорчались. Первую неделю вовсе не тужили, а вот вторую...
Занимать уже было не у кого. Может и были такие люди, которые всегда имели
деньги, но мы их не знали. Мы ходили в столовую, брали компот и ели хлеб,
который стоял на столах. Но к вечеру хотелось чего-нибудь еще, и мы шли
к соседу. Он старше нас, у него свои друзья. Денег, правда, тоже нет, но
отец-колхозник привозил яйца и сало.
Привет - привет... Слушай, дай
кусочек сала, поджарить не на чем.
Возьми в шкафчике отрежь... он говорит
равнодушно и смотрит в книгу. На столе перед ним большая сковородка с остатками
яичницы с салом, полбуханки хлеба... Хорошо живет... Мы шли отрезать.
В маленьком темном шкафчике жил и благоухал
огромный кусок розовой свинины, с толстой коричневой корочкой-кожей, продымленной,
с редкими жесткими волосками. Отец коптил и солил сам. Мы резали долго,
старательно, и отрезали толстый ломоть, а чтобы ущерб не был так заметен,
подвигали кусок вперед, и он по-прежнему смотрел из темноты розовым лоснящимся
срезом... Ничего, конечно, не жарили, резали сало на тонкие полоски, жевали
и закусывали хлебом. Сало лежало долго и чуть-чуть попахивало, но от этого
казалось еще лучше. Какая, должно быть, была свинья... Ничего, сала ему
хватит, скоро снова приедет отец-крестьянин, развяжет мешок толстыми негнущимися
пальцами и вытащит новый, остро пахнущий дымом пласт розового жира с коричневыми
прожилками... Везет людям...
Мы приканчивали сало, потом долго пили
чай и доедали хлеб... в большой общей кухне, перед темнеющим окном...
- Осталось три дня...
Да, три дня осталось...
Продолжение
Возврат к Содержанию/content/